Вояж с морским дьяволом - Страница 74

– Да что-то ухо прихватило, – пожаловался мужик. – Стреляет…

– С насморком небось полетели? – поинтересовалась Садовникова.

– Было дело, – признался пассажир. – Но разве это болезнь?

– На земле – не болезнь, – со знанием дела откликнулась Таня. – А в небе, из-за перепада давления, инфекция может на ухо перекинуться. Даже специальный термин для заболевания имеется – аэроотит.

– Да вы что?! – переменился в лице мужчина.

Как и положено сильному полу: болеть не умеют и боятся.

– Не волнуйтесь. От этого не умирают, – хмыкнула Садовникова. И милостиво предложила: – Если хотите, специальные капли могу принести. С антибиотиком.

– Пожалуйста, если вам не трудно… – засуетился пассажир.

Зачем-то вскочил со своего места, наступил при этом на ногу спящему соседу-подростку (тот, впрочем, даже не пошевелился), потянулся к Татьяне, суетливо коснулся ее руки, повторил:

– Очень вас прошу, помогите мне…

« Клуш какой-то», – презрительно подумала Садовникова (мужской род от слова «клуша»). И снова почувствовала: на нее опять, с еще большей силой, накатила непонятная, удушливая волна. Сдавила грудь, сжала виски, вцепилась в сердце. И еще одна странность, она только сейчас обратила внимание: на безымянном пальце мужчины в мятом дешевом костюме сверкает немаленький бриллиант чистоты необыкновенной – очень похожий на те, что Ансар прекрасным девушкам раздает. Боже, как давно это было: Ансар, бриллианты, необременительная, в роскоши, жизнь…

– Сейчас принесу капли, – буркнула она.

И едва отошла от двенадцатого ряда на пару метров, как странная тяжесть отступила.

Вот загадка! Кристину, что ли, попросить, чтобы сходила, на себе «черную дыру» проверила?

Но напарница оказалась занята – сидела на кухоньке, оживленно болтала со вторым пилотом, оба с сигаретками. Увидела Татьяну, немедленно напустилась:

– Бездельничаешь, Танька? Не чуешь, как из туалетов несет? Иди курильщиков разгоняй!

Вот, блин, командирша! Подумаешь, подымливают пассажиры в туалетах, там хотя бы кондиционеры есть – а сами вон в кухне какую вонь развели.

И Таня воевать с курильщиками не пошла. Достала из аптечки ушные капли и снова отправилась к двенадцатому ряду.

В «черной дыре» ничего не изменилось – Квазимодо с парнишкой крепко спят, пассажир в «Большевичке» с бриллиантом нетерпеливо высматривает ее в проходе. Увидел, просиял, вкрадчиво коснулся руки… И попросил виновато:

– А вы не могли бы… сами мне закапать?..

Только этого не хватало! Дай пассажиру палец – он всю руку отхватит.

– Это в мои обязанности не входит, – отрезала Татьяна.

И повернулась уходить. Но пассажир ласково касается предплечья и шепчет в ухо:

– Пожалуйста… я вас прошу…

И Тане неожиданно становится тепло, беззаботно, уютно. Будто и не в самолете она, не в жалкой должности начинающей стюардессы, а на пляже, на теплом песке, с ледяным коктейлем у щеки и ласковым океаном у ног. В душе – необычайная легкость, в теле – приятный покой. Таня никогда не употребляла наркотиков, но, наверно, пресловутый кайф таким и бывает. И для пассажира, который одним касанием руки ввел ее в такое состояние, она теперь готова сделать что угодно.

– Да. Конечно, – с готовностью отвечает Татьяна.

А он вдруг – вместо того чтобы подставить ухо – сунул ей в руки какой-то конверт. И тихим шепотом произнес:

– Ты. Немедленно. Отнесешь. Это. Пилотам. Поняла?

«Ты чего, мужик, охренел?!» – возмутился внутренний голос.

Но ее собственный голос покорно ответил:

– Разумеется. Давайте.

И в этот раз, когда Таня покинула двенадцатый ряд, странная тяжесть ее не отпустила. На ватных ногах, послушным роботом, она прошла через кухоньку (Кристина что-то крикнула ей вслед, но слов Садовникова не разобрала)… пересекла салон первого класса… и условным стуком отбила удары по пилотской кабине.

«Что ты делаешь?» – вопила рациональная часть ее души.

А другая, заколдованная , отвечала: «Но он ведь меня просил. Значит, так нужно…»

Но прежде чем дверь пилотской кабины распахнулась, сзади ее настигли Кристинка и второй пилот.

Летчик удивленно спросил:

– Ты чего барабанишь? Я – в салоне, механик – в сортире… Инструкцию, что ли, забыла?!

Ну конечно! Раз в пилотской кабине только шеф – значит, стучит она зря. Точно не откроет. Хотя все правила в авиации и существовали лишь для того, чтобы их нарушать, но это – пока пилот один, открывать кабину он не имеет права – осталось незыблемым.

– Но у меня… срочное дело… – растерянно пробормотала Татьяна.

– Ты чего – пьяная?! – посуровел второй пилот.

А Кристина вдруг размахнулась и, ни слова не говоря, влепила Садовниковой по щеке. Удар у опытной стюардессы и матери троих мальчишек получился изрядным – Таню аж к иллюминатору отшвырнуло.

– Кристинка! – недоуменно выдохнул летчик.

А Садовникова растерянно похлопала глазами, слизнула с губ капельки крови и пробормотала:

– Ты что?..

Кристина, по-прежнему молча, влепила ей вторую пощечину.

И наваждение вдруг отступило. Таня благодарно посмотрела на напарницу и пробормотала:

– Спасибо.

– Ой, девчонки, какие у вас милые отношения! – развеселился пилот. – Я прямо возбуждаюсь!

– Все? Больше глупостей не будет? – сурово спросила Кристина.

– Нет. Нет! – поспешно откликнулась Татьяна.

И отпрянула от пилотской кабины.

– Но я все равно не понял, – покачал головой летчик. – Зачем ты в кабину-то рвалась? Да еще с такой рожей?